Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]
Скинув парашют на землю, я бросил на него шлемофон, расстегнул и снял портупею с кобурой и начал сбрасывать комбинезон. Рядом с водовозкой уже стоял солдатик и выцеливал меня наконечником шланга.
— Давай, лей! — плотная, холодная струя ударила в грудь. Я аж заплясал на плоском снарядном ящике. — Эх-х, х-хорош-шо! Давай еще лей, не жалей!
Быстро ополоснувшись, я наскоро вытер голову полотенцем и прямо на мокрое тело натянул комбинезон. Когда истребитель командира соседнего авиаполка подрулил к стоянке, я уже затягивал на себе ремень.
— Капитан Туровцев, заместитель командира отдельной авиационной группы "Молния"! — откозырял я средних лет майору, который, не глуша мотора, тяжело вылез из кабины "Як-1б".
— Слышал, знаю, — буркнул он, козыряя в ответ. — Майор Овсюгов, командир 161 ИАП…
— Что у вас с самолетом, товарищ майор? Заглушите двигатель, наши специалисты посмотрят…
— Некогда, капитан! До вас долетел, до себя как-нибудь доковыляю… Видел вас сегодня в бою… Выручайте, братцы! — вдруг, не сдерживаясь, крикнул майор. Его лицевые мышцы судорожно задергались. — У меня половину полка… как корова языком… Эх-х!
Он рукавом вытер лицо и, успокаиваясь, продолжил.
— Выручайте нас, ребята! Вы же можете, я видел! У меня молодежь, ни в группе толком удержаться не может, ни в паре… Эх! — майор безнадежно махнул рукой. — Смелости-то полно, умения вот нету! Горят! Один за другим горят! Утром вылетали — 24 истребителя было… — он непроизвольно всхлипнул.
— Двадцать четыре, твою ма-а-ать! — как бы удивляясь собственным словам, протянул майор, — А сейчас — девять… Девять, ты понял, капитан! Всего девять! А через час сколько останется? А? Я тебя спрашиваю!
— Прекратите истерику, майор! — надо побольнее ему врезать, чтобы себя жалеть перестал. — Группа "Молния" только что вышла из боя. Четвертый вылет с утра. Сбито… Сколько сбито? — повернулся я к подошедшему старшему лейтенанту Извольскому. — Только за первую половину дня группой сбито 17 самолетов противника! У нас потерь нет. Учить надо было своих пацанов, майор! А не рыдать сейчас! Вы на войне, пора бы уже это понять…
Майор только открывал рот и негодующе хлопал глазами.
— Ты, что? Меня… да я…
— Пррекратить! — я поймал его бешеный взгляд. — Чего вы добиваетесь, майор? Помощи? А мы что делаем там, над линией фронта? Приводи своих пацанов, и держитесь к нам поближе — фашистов на всех хватит! Вон они, группами до двух сотен самолетов весь день висят! Вот "Лавки" из 194 ИАП с утра с нами крутятся — и не жалеют! Потери есть, конечно, но — несопоставимые с вашими. Так будем ваш самолет смотреть?
— Нет! У себя посмотрю. До встречи, там, над ленточкой! Помогайте нам, молнии! Мальчишек ведь жалко!
Майор запрыгнул на крыло, быстро заскочил в кабину и махнул рукой ведомому. Истребитель взревел, обдал нас пылью, и прямо со стоянки пошел на взлет.
— Бедовый мужик, — покачал головой техник. — Не наломал бы он дров с таким-то настроением…
— Не наломает, Петр Сергеевич, закалка у него есть… — проговорил я, провожая глазами превращающиеся в точки самолеты. — А если есть закалка — сталь гнется, а не ломается…
— Так, товарищи офицеры! Внимание! Кто еще не заполнил форму отчета о вылете? Никаких "Ох", а еще и чью-то мать я и слышать не хочу! Вы в армии или кто? В армии все делается строго по порядку — вечером сапоги чистятся, а утром они надеваются на свежую голову! Вот в таком вот порядке… И никак иначе. Подходим, подходим… Сдаем отчеты, да поживее — обедать пора!
Глава 6
— Давайте, ребята, давайте! Наворачивайте, как следует! Я сам пробу снимал, борщ — сказка! — Доктор Кошкин в белом поварском колпаке ходил вдоль длинного деревянного стола, за которым расселись обедающие летчики, и выдавал свою обычную порцию шуток и веселой трепотни, призванной повысить настроение пилотов и дать им хоть маленькую, но разрядку.
— Виктор Михайлович, давайте заглянем ко мне — пригласил меня подполковник Степанов. Мы прошли в удобную штабную землянку. Не успели присесть за стол, как раздалось гудение аппарата и телефонист, зажав микрофон, проговорил: "Товарищ подполковник! На линии командующий армией!"
Степанов взял свою трубку. Звук был хороший, и я четко слышал весь разговор.
— Здравия желаю, товарищ первый!
— Здравствуй и ты, Иван Артемович! Ну, что? Слышал уже?
— О чем?
— Не прикидывайся, Иван Артемович! Я о потерях! Сейчас еще четырех часов нету, а армия потеряла в воздушных боях 62 истребителя… В некоторых полках осталось машин меньше, чем по штату в эскадрилье должно быть.
Веришь, в 157-м полку осталось 16, а в 163-м и 347-м истребительных полках всего 6 и 7 исправных "яков"! В 279-й дивизии истребители Ла-5 за день выбили наполовину. Из-за большого числа поврежденных машин боеспособность многих полков резко упала.
В полках чудят, как будто летать разучились — при вылете на боевое задание по тревоге группы не собираются над аэродромом, ведущие не ждут ведомых. Истребители вступают в бой разрозненно, без наращивания сил. Вызовы групп в районы боя в большинстве случаев запаздывают. Офицеры наведения врут в оценке воздушной обстановки, не помогают пилотам в ее освещении.
В общем, Иван Артемович, нашим истребителям пока не удается парализовать противника…
— Да-а, товарищ первый… А чем мы-то можем помочь? Мы и так делаем все возможное…
— Знаю, Иван Артемович, мне докладывают. Верно, что у вас нет потерь?
— Так точно, нет.
— А сбили вы сколько?
— По донесениям летчиков, на 14.40 насчитывается 17 сбитых. Подтверждений с земли пока еще нет, но пехоте сейчас не до нас. Я лично участвовал в двух вылетах, могу вас заверить, что данные точные. Наверняка мы сбили и больше, но самолеты противника, "ушедшие с дымным следом", я приказал в итоговую таблицу не вносить. А семнадцать самолетов горят на земле, это всем видно!
— Молодцы, молнии! Другого такого результата на одну боевую часть в армии нет. Ты вот, что, подполковник… Приказывать тебе я не могу, но прошу — помоги! Чем можешь — помоги! Сам же видишь — ломаем мы с немцем друг друга, нельзя нам тут слабину дать. Душить его надо, бить не переставая!
— Не надо меня уговаривать, товарищ первый! Я не мальчик! Я с Испании их метки на своей шкуре ношу и все никак не расплачусь с долгами… Мы делаем все возможное. И будем делать. Но разменивать своих ребят "жизнь на жизнь" я не дам. Не для того группа была создана. Мы будем драться над своими районами прикрытия, будем уничтожать бомбардировщики врага. А еще лучше было бы, если вы нам поручите обескровить истребительные части противника. К этой работе наша группа наиболее подготовлена. Ведь мы же — "истребители истребителей"!
— Вот и хорошо, Иван Артемович, вот и славно! Вот и займитесь фрицевскими истребителями, дайте моим вздохнуть! Я еще "Кобры" в резерве придержал, вот их на бомбардировщики и нацелим. Ну, а вы уж давите мессеров с фокке-вульфами, хорошо?
— Группа "Молния" со своей задачей справится, товарищ первый!
Экий ты у нас, Иван Артемович, политик! Как завершил разговор — и согласился, вроде бы, и о своем особом статусе впрямую сказал! Молодец.
Молодец-то молодец… Да вот что же нам делать? Уж больно накал боев высокий. Не сгореть бы в них, как бенгальскому огню — радостно, но моментально и бестолково…
***— Разрешите, товарищ подполковник?
— Давай-давай, инженер, заходи! Видишь, мы тут с капитаном Туровцевым кумекаем, как нам дальше жить-воевать… А ты с чем пожаловал, а?
— Да и я, товарищ подполковник, с этим же. Думки-то теперь у нас одни. Как бы и самим выжить, и немцев побольше угробить.
— Верно мыслишь, инженер, в корень, так сказать, зришь! Ну, говори…
— Техники первичный осмотр и обслуживание самолетов произвели, товарищ подполковник. Особых вопросов и тревог вроде бы и нет… — инженер группы замялся.
— Давай-давай, выкладывай, что ты там приготовил…
— Пока — ничего особенного. Еще несколько пулевых пробоин, заменили пару тяг, пробоины заделали, естественно. Свечи проверили — нагара, свинца вроде нет. Масло в норме.
— Ну, что тянешь? Что не в норме?
— Меня беспокоят несколько моторов, товарищ подполковник.
— А что с ними?
— Пока ничего, но это — пока! Как вы знаете, ВК-107 форсирован до предела, облегчен до предела. Стенки мотора тонкие, узлы только-только дают рассчитанную прочность… А на четырех моторах установлены 37 мм мотор-пушки. Да еще на четырех — мотор-пушки в 23 мм. Летчики палят во всю ивановскую, как у Пушкина в царе Салтане, не думая о прочности металла двигателя. В местах креплений мотор-пушек уже есть подозрительные трещины.
— Та-а-к, ну и что же ты предлагаешь? Не стрелять?
— Я бы предложил заменить хотя бы 37 мм пушки на 23 мм. За них у меня меньше душа болит. А еще лучше — на 20 мм. Что вы, товарищ командир, на это скажете?
